Вероника Мохирева: «Я все время играю антигероинь, а люди знают меня, как человека с чистым сердцем»

Мы на моем рабочем месте – это моя музыкальная студия. Здесь микрофон стоит. Здесь оборудование. У меня лежат три фотографии, которые связывают меня с моей семьей. На одной из них я в детстве собираю малину. И сейчас, я часто возвращаюсь в эти детские воспоминания, потому что думаю о том, что у многих людей есть страх перед будущим. И когда мы наоборот, оглядываемся назад, у нас есть возможность вернуться к тому самому ощущению детства. Когда я смотрю на эту фотографию, я думаю, самое главное в жизни, то что мне действительно всегда хотелось – исследовать этот мир. То есть получать счастье от той же малины, от всего того незначительного, которое будучи взрослыми, мы перестаем замечать. Помню, как сочинила свою самую первую песню. Мне было четыре года. Она была такая, знаешь, про лягушек на опушке.

Свое большое воспоминание из детства, которое на меня повлияло, я раскрыла пару месяцев назад, когда случилось так, что моя мама оцифровала все детские кассеты. Когда я была ребенком, она снимала меня на камеру очень-очень часто и очень-очень много. Наверное, из-за этого у меня проснулась такая страсть именно к кино, не к театру. Отчетливо помню одно видео, на котором моя сестра с подругой дурачатся и придумывают себе наряды, а я смотрю на них таким презрительным взглядом, по которому с легкостью можно понять, что у меня есть своя точка зрения. То, как меня снимали на камеру и одевали в какие-то костюмы – сделало меня мной. Я долго сопротивлялась этому, потому что я взрослая, я должна по взрослому смотреть на мир. Сейчас во мне раскрывается совершенно другая история. Чем больше ты ребенок, чем ты больше смотришь этими доверчивыми, какими-то детскими глазами на мир, сквозь свои установки, тем становится легче, потому что тогда человек соединяется со своей истиной природой.

Я чувствую ответственность, потому что я хочу завоевать любовь и сердца людей, так, как это делали герои сериала за последние годы. Попасть в проект было очень непросто – это очень большая и долгая история. Когда мы встретились с режиссером и начали обсуждение, он меня спросил, кого я хочу играть. Я все время играю антигероинь, а люди знают меня, как человека с чистым сердцем. Но что-то вот во мне есть такое дьявольское (смеется). И я отвечаю, что мне очень хочется сыграть хорошую девочку. В итоге, моя героиня за один сезон перевоплощается из обычной девчонки в девушку, которая переживает прилюдное предательство. И я удивляюсь этому, так как молодежка, казалось бы, такой не артовый проект, скорее массовый. Опять же, возвращаясь к детству, в котором ты приходишь домой, и на фоне включаешь какой-нибудь мультик, и потом уже не можешь оторваться от просмотра. Тоже самое с молодежкой, которую ты смотришь и в скором времени залипаешь. То есть, я понимаю, что это культовый сериал, в который я возвращаюсь, но даже не возвращаюсь, а привношу новую энергию. И ответственность за эту новую энергию, чтобы зрители так же полюбили эту историю, захотели её смотреть. Она, конечно, есть.

Будучи настоящей ведьмой, один большой секрет раскрывать не буду, как я подключаюсь к информации с помощью всяких наших магических ритуальчиков. Но вообще я очень много вдохновения черпаю из книг и из медитаций – наедине с собой. Я считаю, что очень многие ответы лежат внутри, просто за шумом опять же этих установок, за шумом информации, которую мы получаем каждый день, очень тяжело человеку услышать свой внутренний голос. Но у меня достаточно большая библиотека, и я такой, шопоголик по книгам. Мне постоянно хочется быть в какой-то внутри информации, расширять её, поэтому я и музыку слушаю определенную, в моменте думаю «так, окей, в это настроение вот сюда хочется». Потом... как-то у меня всегда получается синхронизировать роль с определенным архетипом. То есть я понимаю, так, это архетип вот такой, это склад характера такой-такой, и получается какой-то конструктор. А там уже конструктор обрастает мышцами, обрастает кровеносной системой и прочим. И так получается, в общем-то, персонаж. Возвращаясь к книгам, я под большим впечатлением всегда от писательского таланта. Книги зачастую бывают даже интереснее кино. Я понимаю, что у меня как-то по-другому это все. То есть я, когда слушаю музыку – ее как бы в музыку и переношу. Но вот этот вот писательский талант… Я училась на сценариста, но это что-то другое для меня, как и художники. Искренне вдохновляюсь и всегда восхищаюсь ими. Когда я прихожу в галерею какой-нибудь, либо же музей, я просто не понимаю, как можно буквально своей кистью, своими пальцами сделать это. То есть для меня музыка понятна, для них непонятна. Изначально я была музыкантом, а не актрисой. Актрисой я стала в двенадцать лет, а музыкантом я была уже с шести. Музыка это всегда для меня мелодика души. И это всегда для меня возможность выстроить своего персонажа, а значит свою роль, и значит песню для этого персонажа. Это все одна и та же структура. Если бы мне сказали выбирать между музыкой и съемками в кино, я бы выбрала роль Эммы Стоун в «Ла-Ла Лэнде». Я бы совместила всё.

У меня все проекты с Владимиром Мирзоевым начались с Арины в сериале «Топи», со всей этой ведьминской истории. Вот она и ведет меня по всей моей фильмографии, чему я на самом деле рада, потому что у меня особенная история с этим всем. Я вот так скажу, что меня этот проект преследовал после «Топей», то есть 2021 года. Он три раза пытался запуститься, И как бывает у Достоевского со всей его мистикой, никак не мог выйти в свет. И первый раз, когда я пришла на пробы, я попросила попробоваться на роль Сони. Он сказал, да, это классно, вы делаете хрестоматийно и очень точно, но нам нужно чуть-чуть другое. Я спросила, а что другое? Он сказал, что сам не понимает. И вот так вот всегда. То есть ты приходишь с чем-то – «нам нужно что-то другое». Окей, подумала я, ну ладно. Потом, значит, через какое-то время снова происходят эти пробы. Я снова прихожу с этим монологом Сони, который, я думаю, что будет в сериале, исполнен Аленой Михайловой. Я прихожу с этим монологом Сони, он говорит, да, все замечательно, прекрасно, супер-супер, но еще раз нужно что-то чуть иное. Я думаю, ну что такое, что мне нужно? И я понимаю, что сейчас, в этом году, когда я делаю иммерсивный спектакль с Владимиром Мирзоевым, собственно, пока «Преступление и наказание» монтируется, и я пишу для него музыку, и всё, всё, всё, я понимаю, что он меня кастингует на Соню. Я прихожу, играю Соню, и играю ее совершенно по-другому. Я все это говорю к тому, что вот эта роль, которая меня преследовала, могла произойти только в это время. А Пенелопа, собственно почему я начала говорить про Соню, это та девушка, с которой начинается путь в публичный дом у Сони Мармеладовой. Поскольку у нас локации переложены на современность, Петербург в как бы наше время, то и публичный дом и все остальное — это тоже современная история. Соответственно, «Пенелопа» — это портрет девчонки, очень схожей, кстати, с персонажем «Аноры», фильма недавно вышедшего в прокат, который мне удалось посмотреть в Каннах даже ещё в мае. И я просто удивилась, к чему эта вся большая история. К тому, что каждый человек очень многогранный, и я многогранна в том числе, что я могу сыграть настолько полярные образы. Я могу сыграть абсолютно такой каноничный, хрестоматийный образ Сони, которая идёт на страдания. И как бы Пенелопа, которая к этому страданию её такая, типа, давай-ка, тебе же нужны деньги, давай, легкие деньги вот здесь есть. Я никогда не была в стриптиз-клубе до съемок этого проекта (некоторые эпизоды мы снимали там). Я столько для себя открыла нового, что люди, оказывается, уединяются в приватных комнатах. Там такие, значит, в виде музея краеведческого, есть в виде кабинета гинеколога. Для меня открыли просто такой мир, и я подумала «боже, да как же скучно я живу». И спектакль, и сериал – о чём? О том, что такое порождение зла, как вообще кармически закончить этот цикл, как перестать плодить зло, переживать его, как перестать совершать зло, и может ли это закончиться, и что нужно для того, чтобы искупить грех. И вот Соня, она идёт на жертву. Пенелопа — это скорее человек, который эту жертву не понимает, потому что она торгует телом, и для неё это норма. И это сдвиг, мне кажется, парадигма, то же самое. То есть Соня, которая немножко с другой духовной составляющей. И вот портрет современной девушки, которая, может быть, об этом иногда и не задумывается. Это интересно.

Раньше, когда только вышел сериал «Топи», позитивных отзывов было гораздо больше (особенно от мужчин), чем негативных. Но они были, и если негативные, то прям резкие-резкие, максимально хейтерские комментарии. Я со своим открытым сердцем и впечатлительностью, раньше обращала на это внимание. Из-за чего? Из-за того, что я думала, ну, может быть, со мной что-то не так, может быть действительно. А потом я понимала, что это просто зло человека, которое он решает выплеснуть именно таким образом. И я не могу ничего с этим сделать. Поэтому у меня какая-то такая история, и я думаю, что люди, которые делают так, они правы. Они просто идут. Экспериментируют. Я считаю, что мой какой-то исследовательский экспериментальный подход к жизни расширяет мои границы. Поэтому я просто иду. Я понимаю, что кому-то все равно не понравится, потому что вариантов приготовить яичницу, например, 150 миллионов. И если кому-то не нравится один из тех вариантов, которым готовлю я, это не значит, что это конец мира или что нужно делать по-другому. Существует огромное пространство вариантов, и если человеку не нравится материал, работа или что-то еще, он может всегда выбрать что-то другое. Вот это если про хейтерские комментарии. Но при этом здоровая критика – это зона роста. И если человек к тебе подходит и говорит «ты крутая», но, блин, как бы было бы классно, если бы ты сделал вот так, вот так, то это уже называется критикой здоровой, которая, возможно, тебя расширит. Тут вопрос уже эго и то, как человек к этому относится. Я поняла свою профессию, что чем больше я учусь, чем больше я слушаю коллег из индустрии, тем больше я понимаю, что ничего от меня не зависит. И одновременно я понимаю, что, классно, вот здесь мне откликается, я могу здесь как-то вырасти.

С Тихоном Жизневским и Ваней Янковским мы уже давно знакомы и работаем еще с «Топей». Поэтому в «Преступлении и наказании», во «Внутри убийцы», когда мы вместе с Тихоном работаем, мы постоянно смеемся. Он вообще дружелюбный, абсолютно свой парень. Ваня такой человек более закрытый, но с ним работать все равно легко, потому что он очень-очень талантливый. Атмосфера на площадке всегда очень дружественная, потому что все время Владимир Мирзоев переносит из одной вселенной в другую вселенную сериала своих персонажей, своих актеров, с которыми он хочет работать. Получается такая метавселенная всех этих персонажей, которые варятся внутри. А то, что я ценю в коллегах — открытость, открытое сердце, понимание, как работать со своим талантом, и, наверное, скромность. Сейчас очень многие могут говорить о себе, но вот вопрос не в том, чтобы зарывать то, что ты умеешь. Говорить о себе нужно, но не делать себя центром мира, потому что кино и театр и любое искусство — это активная работа.

В этом году мне посчастливилось поработать с Netflix. И я поняла, что, в принципе, границы расширяются. Из российских режиссеров мне очень нравится Сергей Тамаев и проект «Черная весна», здесь же, кстати, Ладо Кватания. Мне посчастливилось поработать почти со всеми режиссерами, с которыми актеры в целом хотят работать. Из мировых мне очень хочется сняться у Йоргоса Лантимоса. Еще у Ари Астера. Это тот, кто «Солнцестояние» снял. Вот эти все хорроры я прям обожаю. Квентин Тарантино, естественно. Для меня раньше мечта была каким-то законсервированным образом в моей голове, который я вижу, и туда иду. А теперь я поняла, что мечта — это стремление, это путь. Это то, что меня заряжает, и это то, что заставляет меня каждый день просыпаться и работать. И при этом отпускать, потому что вот именно процесс, а не результат, гораздо важнее.

Я бы позвала в него Кейт Уинслет, Мэрил Стрип, Флоренс Пью, Зендаю, Педро Паскаля, Хавьер Бардем. Пригласила бы Гаспар Ноэ режиссировать всю эту женскую и мужскую заварушку. Монику Беллучи бы еще позвала с Венсан Касселем, чтобы они там разбирали все это. И Владимира Мирзоева тоже. Идеальный каст. Мы бы сняли какую-нибудь, мне кажется, трагикомедию, в которой перекликается рейв, вечеринка, музыка такая прям мощная-мощная и история любви разных возрастов.